К югу от границы, на запад от солнца - Страница 18

Но в целом жаловаться на жизнь было грешно. Жену я любил. Юкико... Тихая, рассудительная. После родов она немножко располнела и всерьез увлеклась разными диетами, полюбила прогулки. Для меня же она оставалась такой же милой, как прежде. Нам было хорошо вместе, я был доволен, деля с нею постель. В Юкико что-то меня умиротворяло. И, конечно, я ни за что бы не вернулся к тому унылому, одинокому существованию, которым был отмечен третий десяток лет моей жизни. Нет, мое место здесь, где меня любят, мною дорожат. Где я люблю и берегу жену и дочерей. Все это было для меня внове – как неожиданное открытие.

Каждое утро я отвозил старшую дочь в частный детский сад, по дороге мы распевали с ней в машине детские песенки под аккомпанемент стереомагнитолы. Потом возвращался домой, чтобы поиграть с младшей, а затем отправлялся в свой маленький офис, который снимал по соседству. Летом на уикэнд мы выбирались в Хаконэ, на дачу. Ходили смотреть фейерверк, катались по озеру на лодке, гуляли по холмам.

Пока жена была беременна, я несколько раз позволил себе... Так, ничего серьезного, мимолетные увлечения. Вообще-то, я ни с кем не спал больше одного раза. Или двух. Ну, максимум, трех. Сказать по правде, у меня и в мыслях не было, что это тянет на супружескую измену. Просто появлялось желание переспать с кем-нибудь, и моим партнершам, наверное, хотелось того же самого. Заходить слишком далеко я не собирался и потому выбирал их очень тщательно. Скорее всего, в постели с ними я хотел что-то проверить, в чем-то убедиться. Пытался найти что-то в этих женщинах и заодно понять, что они находят во мне.

* * *

Вскоре после рождения первой дочери я получил открытку: пришла к родителям, а они переслали ее мне. Извещение о похоронах. Умерла какая-то женщина – в открытке называлось ее имя, умерла в тридцать шесть лет. Я понятия не имел, кто это. Судя по штемпелю, открытку бросили в ящик в Нагое, а у меня там никого не было, ни одной знакомой души. Но подумав немного, я, в конце концов, сообразил: да ведь это двоюродная сестра Идзуми! Та самая, из Киото. Ее имя совсем вылетело у меня из головы. Оказалось, в Нагое живут ее родители.

Нетрудно было догадаться, что открытку прислала Идзуми. Кроме нее некому. Но зачем? Поначалу я никак не мог понять, но, разглядывая открытку, вдруг почувствовал от этого клочка картона леденящий холод. Идзуми ничего не забыла и ничего не простила. И хотела, чтобы я это знал. Потому и открытку послала. А ведь она несчастлива, почему-то подумал я. Будь с ней все в порядке, разве она сделала бы такое? А уж раз решила мне сообщить, черкнула бы, наверное, пару слов, объяснила, что к чему.

Я стал вспоминать сестру Идзуми. Вообразил ее комнату, ее обнаженное тело, охвативший нас тогда любовный угар. Однако эти мысленные картины уже потеряли былую четкость, они расплывались и таяли, словно дымок в порывах ветра. От чего она умерла? В тридцать шесть лет просто так не умирают. Фамилия у нее осталась та же. Значит, замуж так и не вышла, а, может, развелась.

Новости об Идзуми я узнал от одного своего однокашника, который увидел мою фотографию в «Брутусе» . Там напечатали «Путеводитель по токийским барам», и однокашник понял, что я держу два бара на Аояма. Сидел я как-то в одной из своих точек за стойкой и вдруг услышал:

– Здорово, старина! Сколько лет, сколько зим! Ну как ты?

Не думаю, что он специально явился на меня поглядеть. Просто заглянул человек с приятелями выпить, случайно меня заметил и решил окликнуть.

– Ты смотри! Уж который раз сюда захожу. Работаю тут рядом. Правду говорят: тесен мир, – сказал он.

Если я держался в классе как-то на отшибе, то он в школе был типичным активистом – учился хорошо, занимался спортом. Спокойный, в чужие дела никогда не лез. В общем, нормальный симпатичный парень. Играл в школьной футбольной команде и уже в то время был здоровяком, а сейчас растолстел – отрастил двойной подбородок, и пиджак его темно-синего костюма-тройки явно был ему тесноват.

– Во всем работа виновата, – пожаловался он. – Часто приходится клиентов угощать. Торговая фирма, что поделаешь. Рабочий день кончается, но все равно тащишься с кем-нибудь в кабак, да еще в любое время могут взять и засунуть в какую-нибудь дыру. Называется «перевод по службе». Стоит чуть проколоться – запросто можно под зад получить. Хорошо работаешь – жди, значит, еще что-нибудь подбросят. Работенка не позавидуешь.

Оказалось, его фирма находится тут же, в первом квартале Аояма, и до моего бара можно дойти пешком.

Мы разговорились. О чем говорят одноклассники, которые не виделись восемнадцать лет? Как работа, как семья, как дети, кто кого из знакомых видел. Тут-то он и назвал имя Идзуми.

– Помнишь девчонку, с которой ты тогда ходил? Вас водой было не разлить. Как ее звали-то? Охара...

– Охара Идзуми.

– Вот-вот, – сказал он. – Идзуми Охара. Я недавно ее видел.

– Где? В Токио? – удивился я.

– Да нет. В Тоехаси.

– В Тоехаси? Это где? В префектуре Айти?

– Точно.

– Что-то я не пойму. Как вы могли встретиться в Тоехаси? Что она там делает?

Похоже, он уловил в моем голосе жесткие нотки:

– Понятия не имею. Но я ее там видел. Собственно, и сказать-то особенно нечего. Может, это и не она была.

Он попросил у бармена еще стаканчик «Дикой индейки» со льдом. Я потягивал коктейль «буравчик».

– Как это нечего? Нет, давай рассказывай.

– Чего рассказывать-то? – озадаченно проговорил одноклассник. – Знаешь, иногда бывает, не поймешь – было что или не было. Странное такое чувство. Кажется, видишь сон, а вроде все как наяву. Будто на самом деле происходит, но почему-то какое-то ненастоящее. Даже не знаю, как объяснить.